Бремя молчания - Страница 77

Я с жалким видом киваю и морщусь от боли. Веки тяжелеют. Страшно хочется спать.

— Вас разыскивает жена. Вы ей очень нужны.

Сон сразу пропадает.

— Петра! — Я хватаюсь за сердце. — Что с Петрой? — Хочу встать, но не получается. Очень больно… Голова кружится… Я шатаюсь и оседаю на землю.

— Сидите, не вставайте, вам нужен врач. Не знаю точно, что с девочкой, но вашей жене срочно нужно с вами поговорить. Мы постараемся поскорее доставить вас к телефону, мистер Грегори, обещаю. — Снова уши режет вой сирен. «Скорая помощь». За мной, наверное. Хорошо, что пострадал только я, а не Антония… и не Гриф Кларк.

Антония

Гриф тащит меня все дальше в лес. Я кричу, плачу, умоляю его остановиться. Наконец, он останавливается.

— Тони, я тебе ничего не сделаю. Ты что, в самом деле решила, что это я обидел Петру? Господи!

Он так жалобно смотрит на меня, что мне невольно становится его жалко. Я достаточно давно знаю Грифа и умею с ним обращаться. Медленно тянусь к нему свободной рукой. Главное — никаких резких движений! Осторожно снимаю листик, запутавшийся в его волосах.

— Нет, Гриф, я не думаю, что ты способен обидеть Петру. Но я не знаю, что случилось. — Я кладу руку ему на плечо. Он по-прежнему крепко держит меня. И еще у него револьвер. Как же он вцепился в меня! Теперь я понимаю, откуда на предплечьях Калли такие страшные следы… Гриф кладет голову мне на плечо и разражается рыданиями.

— Калли сегодня рано встала. Мы вышли погулять в лес и заблудились. Потом мы разошлись…

Я заставляю себя молчать, хотя он о многом умалчивает — по-моему, намеренно. Почему Калли пошла гулять в одной ночной рубашке и босиком и почему он не оставил мне записку и не сообщил, где они?

— Клянусь, Петру я и в глаза не видел, пока не очутился вместе с Калли там, на холме… Потом туда прибежал Бен и увидел… увидел Петру. Выглядела она ужасно. Я ничего ей не сделал, наоборот, хотел ей помочь. Клянусь, Тони! Я ничего ей не сделал!

Я чувствую на своей щеке слезы Грифа. Интересно, искренние ли они? Тихонько хлопаю его по плечу.

— Вот сейчас мы пойдем и все расскажем, Гриф, и все узнают, что ты ни в чем не виноват. — Я обхватываю его лицо ладонями и разворачиваю к себе. — Гриф, сейчас делают такие специальные анализы и сразу находят того, кто совершил преступление. Берут тесты ДНК. Как только сделают такие анализы, сразу поймут, что ты ее не трогал.

— Заткнись, Тони! — рявкает он. — Я что, идиот, по-твоему? Конечно, я все знаю… Но я щупал ей пульс. Хотел понять, живая она или нет! А потом я увидел… увидел ее трусики, и меня вырвало… Они часто ошибаются. Сколько было случаев, когда сажали не того человека? Ты сама им все скажи. Скажи, что я был с тобой, придумай что-нибудь. Ты ведь знаешь, я не мог этого сделать! — Он еще крепче вцепляется в меня; револьвер лежит у меня на плече.

— Хорошо, Гриф, я все им скажу. Не волнуйся, я тебе верю! — уверенно говорю я. — Я скажу, что ты был со мной, потом пошел искать детей, а Бен ошибся. Не волнуйся.

Гриф вздыхает с облегчением и выпускает меня:

— Спасибо, спасибо, Тони. Ты не пожалеешь, вот увидишь. Я брошу пить, все будет хорошо, обещаю. Я был дураком, знаю, но я исправлюсь! — Он умоляюще смотрит на меня. — Все будет как раньше… Помнишь, когда Бен был еще маленький и мы хорошо жили… Я уволюсь с нефтепровода, найду работу здесь, рядом с домом. А может, мы куда-нибудь переедем, начнем все сначала на новом месте. Поселимся у океана. Ты ведь всегда мечтала увидеть океан. Там и будем жить, купим дом прямо на пляже.

Я киваю:

— Да, хорошо. Все будет хорошо. — Странно, что он вдруг вспомнил про океан. — Ну, пошли. Давай возвращаться. Поговорим с полицейскими, они все поймут.

— Не знаю, не знаю, — упирается Гриф. — По-моему, я ранил Мартина. Я здорово ему врезал. И зачем я только его ударил?

— А что тебе оставалось делать? У него ведь был револьвер, помнишь? Ты испугался. Это была самозащита. Пошли домой. Нас скоро начнут искать, будет лучше, если мы сами вернемся, Гриф. Пожалуйста, пойдем, мы нужны детям.

— Не знаю, не знаю. — Гриф все больше беспокоится. — Знаешь что, давай лучше скроемся… на время. Уйдем в лес. Ты ведь здесь каждую тропку знаешь… Мы спрячемся, отсидимся где-нибудь, а потом, когда все успокоится, вернемся и заберем детей.

— Спрячемся? — спрашиваю я. — Но зачем нам прятаться? Я ведь обещала, что прикрою тебя. Нам нужно к Калли и Бену. Пожалуйста, Гриф! — прошу я.

— Ты всегда встаешь на их сторону! Господи, Тони, ну хоть раз послушайся меня! Пожалуйста, сделай, как я хочу. Детей заберем потом. Выйдем на шоссе, проголосуем, утром доберемся до Максуэлла. Потом убедимся, что нет погони, и вернемся за детьми.

— Гриф, у Калли изрезаны ступни. Она еще долго не сможет ходить. А у Бена сломаны ребра. Мы не можем таскать их за собой по лесам.

— Значит, вернемся за ними через недельку или попозже, когда они поправятся. Тони, пошли, за нами наверняка погоня! — отчаянно молит он.

— Тогда уходи один, без меня. Я расскажу полицейским все, как нужно. Что ты был со мной, что ничего не сделал, только повел Калли утром в лес погулять. Я объясню, что ты боишься. Они все поймут; уверена, у них такое случается постоянно. Езжай в Максуэлл. Я присмотрю за детьми, дождусь, пока им не полегчает, и приеду к тебе.

— Ты врешь! — вдруг кричит Гриф и снова хватает меня за руку.

— Нет, не вру, не вру! — уверяю его я.

— Врешь! — Лицо у него перекашивается, и он снова тащит меня в лес.

— Гриф, мне больно! Пусти меня, пожалуйста! — Я пытаюсь вырваться, но он приставляет дуло револьвера к моей голове.