Бремя молчания - Страница 20

В тот первый день мама сама отвезла нас в школу. Небо было синим, как яйцо малиновки, а земля покрыта снегом, таким ослепительно-белым, что на него было больно смотреть. Было очень холодно, и изо рта вырывались струйки пара, хотя мама включила печку в нашем стареньком синем «плимуте-эрроу» на полную мощность. Школа находилась на окраине городка и представляла собой большое старое двухэтажное строение из красного кирпича. Она оказалась даже больше моей прежней частной чикагской начальной школы. Правда, сами здания были очень похожими, что меня немного утешило. Потом я заметил, что ученики всех возрастов бежали куда-то за школу, волоча за собой красные пластмассовые ледянки или деревянные санки.

— Пошли, Дейв! — сказал я брату, который шел в нулевой класс. — Вперед! — Я схватил сумку с учебниками, наскоро попрощался с мамой, и мы вышли из машины.

— Эй! — закричала мама нам вслед. — Может, мне проводить вас до дверей?

— Нет, спасибо. — Я закинул сумку на плечо, и мы пошли по цепочке следов на снегу на задний двор. Для меня, семилетнего, зрелище было поразительным. Оказывается, школа стояла на вершине довольно большого холма, который круто обрывался вниз. В одних местах склон был круче, в других — более пологий. Внизу, у подножия холма, раскинулся огромный луг размером с два футбольных поля. Дети выстраивались в очереди на вершине, чтобы проехаться вниз по накатанным дорожкам; порядок тут был более-менее налажен. Ученики постарше, семи- и восьмиклассники, толпились перед склоном, который почти отвесно уходил вниз. На том склоне было много рукотворных трамплинов, заботливо утоптанных для того, чтобы санки взлетали повыше. Дети поменьше собирались у более пологих склонов, где спуск был не таким крутым. Мы с завистью смотрели, как они вопят от восторга, съезжая вниз, а потом решительно карабкаются наверх, волоча за собой санки.

Вдруг мое внимание привлекла одна крохотная фигурка. На мальчишке — я решил, что передо мной мальчишка моего возраста или младше, — были черные непромокаемые штаны, черная зимняя куртка, которая явно была ему велика, и черные резиновые сапоги. На руках у него были варежки разного цвета — одна красная и одна зеленая. Черную шерстяную шапочку он надвинул на самый лоб. Мальчик в разных варежках уверенно подтащил серебристую ледянку в форме рыбки к самому крутому склону, возле которого толпились большие ребята, и встал в очередь за тремя высокими старшеклассниками. Те развернулись, расхохотались и бесцеремонно вытолкали малявку из очереди. Ничуть не испугавшись, он снова протиснулся на место и отказывался уходить, хотя старшие подтрунивали над ним. Когда очередь дошла до него, он сел на ледянку, а стоящий за ним мальчик подпихнул его носком большого охотничьего сапога. Ледянка понеслась вниз с горы, раскачиваясь и подпрыгивая на кочках, взлетая вверх и приземляясь на обледенелой, раскатанной дорожке. Я наблюдал за смельчаком, затаив дыхание: сейчас он убьется на глазах у всех!

— Вот ведь черт! — прошептал стоящий за мной Дейв, и я молча кивнул в знак согласия.

Мне показалось, маленький смельчак спускался целую вечность. Голова на тонкой шее то и дело дергалась, но он держался. Ледянка опасно накренилась только один раз, когда налетела на последний, самый высокий трамплин. Тут шерстяная шапочка слетела с головы смельчака, и из-под нее выбились длинные каштановые волосы, кое-как собранные в конский хвост. Смельчак оказался девочкой! Пока она доезжала последние метры до полной остановки, я полностью и бесповоротно влюбился в нее. До сих пор не могу не улыбнуться, когда вспоминаю тот день, и до сих пор изумляюсь, как быстро Тони завоевала место в моем сердце. Еще удивительнее то, что она и до сих пор царит в нем.

Я поднимаю голову. Догадываюсь, кто ко мне пожаловал! Я встаю из-за стола и иду навстречу агенту Фитцджералду из полиции штата.

Бен

Из окна моей спальни видно машину помощника шерифа. Он остановился у дома Грегори, я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, кто приехал с ним, надеясь, что он привез тебя, Калли. Но с ним не ты. Из машины вылезает какой-то коротышка в коричневых брюках, белой рубашке и красном галстуке. Я слежу за ним. Коротышка внимательно осматривает дом Грегори, а потом они с помощником шерифа Луисом звонят в парадную дверь. Наверное, это тот самый специалист из полиции штата, о котором говорила мама. Калли, ну и задала ты всем шороху! Просто поразительно — как тебе удалось всех перебаламутить, не произнеся ни слова?

Сегодня я должен был ночевать у Реймонда, но передумал. По крайней мере я никуда не уйду, пока мы не найдем тебя. Тебе и раньше не нравилось, когда я ночевал у друзей. Бывало, я собирал вещи, а ты сидела у меня на кровати и смотрела на меня так печально, что мне приходилось то и дело повторять: «Калли, завтра я вернусь. Подумаешь, большое дело!» Но ты все равно ужасно грустила. Тогда я разрешал тебе поиграть с моими шахматами, которые папа подарил мне совсем недавно, на Рождество, и ты немножко успокаивалась.

И мама такая же, как ты. Конечно, она всякий раз притворялась веселой и говорила: «Да, конечно, тебе нужно ночевать у друзей, Бен. Мы, юные леди, прекрасно обойдемся без тебя, правда, Калли? У нас есть папа, он составит нам компанию».

По правде говоря, я ночую у друзей, только когда отец дома. Оставлять вас совсем одних я не могу, а когда отец приезжает с Аляски, мне иногда даже лучше держаться от него подальше.

Помнишь вечер, когда он «учил тебя говорить»? Это было прошлой осенью, ты тогда ходила в первый класс. Мамы почему-то не было дома. Кажется, она поехала в школу, куда ее вызвала твоя учительница. В общем, мы остались на папином попечении. Он сидел в своем любимом зеленом кресле и разглагольствовал. Он считал, что в школе напрасно поднимают столько шума из-за твоего молчания. Сначала он говорил спокойно, а потом как будто что-то задумал. Вдруг он спросил у тебя: